| STEALS | Дата: Суббота, 01.10.2011, 20:33, | Сообщение # 1 |
 НЕ ОДНОКЛАССНИКСообщений: 13644
| В нашей образцово-непьющей семье эти истории вспоминают с удовольствием. Почему – спросите вы? Да потому, что они делают нас не такими святошами в собственных глазах. Да, и нам ничего человеческое не чуждо! И мы были как все в России, хотя бы один раз в жизни. Особенно любят вспоминать историю, которая приключилась с моей мамой. Я в этой истории принимала непосредственное участие. Все произошло летом.
Только закончились занятия в школе и я радовалась свободе. Мама тоже была на свободе, но свобода ее угнетала. Она развелась с моим папой и болезненно воспринимала все, что касалось ее прошлого. А «прошлое» являлось часто, меня проведать. Папа с виноватым видом долго зашнуровывал ботинки в прихожей и смотрел грустными глазами, как я стою у двери с отметками моего роста. Мама чувствовала себя премерзко, ведь развод – это была ее инициатива.
Вот однажды в воскресенье к нам в гости приехала тетя Ирэн, мамина кузина. Она была высокой, красивой и тоже свободной, как и мама. Им было о чем поговорить. Пока эти две несчастные женщины изливали яд, обсуждая свою неудавшуюся семейную жизнь, я гуляла во дворе. Как только становилось тепло, дома меня почти не видели. Я все время проводила на улице. Там я носилась, как угорелая в компании таких же шумных деток. Лето начиналось для меня с ободранных локтей и коленей. На них быстро образовывались незаживающая корка. Если меня успевали поймать, когда рана еще не подсохла, то мазали ее йодом, звери. Я орала. Потом меня перевязывали, и я становилась похожей на раненного бойца. Бинты снять сама я не могла, он присыхали намертво. Чтобы освободить меня от грязных бинтов меня запихивали в ванну, и отмокшая марля отваливалась сама.
Из-за этих ран, папа меня называл «Броненосец Потемкин», из-за брони на локтях-коленях, но я опять отвлеклась. В то лето все девочки из нашего двора носили аккуратные стрижки. Они казались очень взрослыми без бантиков и стильными, как сейчас говорят. Только я одна мучилась с косами. Они весили, наверное, четверть моего веса и съедали целых полчаса драгоценного утреннего времени. Представьте, что вам надо отдать полчаса в день на то, чтобы сидеть неподвижно, пока бабушка выплетает двойную корону. Кому нужна эта корона, когда на дворе солнышко, тепло масса интересных дел. Каждый день меня выпускали на улицу нормальным ребенком: косы, бантики, синяя плиссерованная юбка, шелковая блузка, кружева, носочки белые, босоножки. Вечером приходило чудо-юдо с расплетенными косами, потерянными бантами, часто и носками.
Бабушка сердито говорила:
- Повернись, горе мое.
Я поворачивалась, и раздавался бабушкин стон. Если у меня хватало ума перед приходом домой обобрать репейник с юбки спереди, то перевернуть юбку я не догадывалась. Репьи, плотной кучкой по три четыре катышка висели на юбке, превращая ее в мятую скукожанную тряпку. Из под юбки белели трусы. Колючие соцветья - эти метательные снаряды, верное оружие детских войн часто попадали мне в волосы. Вам когда-нибудь приходилось вытаскивать репейник из волос? Это мрак. Косы надоели мне ужасно, и я умоляла меня постричь. На что слышала всегда решительное «нет». В то злополучное воскресное утро мама была в особенно гадком настроении, Ирэн тоже. Неизвестно кому из них в голову пришла гениальная идея выпить коньяку.
Нарядная бутылка, вся в медалях, подаренная моему деду на день рожденья еще зимой стояла в серванте, как украшение, нераспечатанной. Мощный заряд оптимизма, вместилищем которого была драгоценная лоза, выросшая на склонах древнего Арарата, хранился упрятанный под пробку. И его выпустили, этого веселого джина. Когда я пришла домой пописать, на тахте глупо хихикали, как маленькие девочки, моя мама и тетя.
- Лиля, тебе чего? – спросила мама.
- Жарко, - заныла я, - косы жаркие, мешают.
- Ой, тоже мне п-пролема, давай тебя подстрижем, - отважно сказала Ирэн.
- Да, двай,- подхватила мама. Н-неси ножецы. И сделала странный, неловкий жест рукой.
Вы видели когда-нибудь как стригут барана. Что-то подобное проделали со мной. О кос остались неровные пряди, которые тут же встали дыбом но моей голове. Я стала похожа на темно-рыжий одуванчик, но несколько кособокий.
- А что, ничего. Сказала мама. Иди гуляй.
Я посмотрела в зеркало и осталась довольной результатом. Голова стала легкой-легкой.
Счастливая, я пулей слетела с третьего этажа и врезалась на бегу в мягкий живот моей бабушки.
- Это кто?
Спросила бабушка.
- Это я, бабуля, ты что, меня не узнала?
- Нет, узнала? Кто это сделал с тобой?
- Мама с тетей Ирой.
- Что? Они что, рехнулись?
- Они какие-то странные, смеются все время.
- Смеются, говоришь? Ну, сейчас им будет не до смеха. Бабушка решительно потопала вверх по лестнице, я за ней.
Дверь в квартиру, как всегда, была открыта. Бабушка ввалилась в комнату, послышался визг, перед моими глазами мелькнул кружевной подол комбинации, чьи-то голые ноги… В соседней комнате скрылись тетя и мама, и похоже, забаррикадировались, комодом. На тахте остался смятый плед и какая-то одежда. Как главная улика прошедшего безобразия, поверх всего, белел мамин лифчик и посверкивала зеленым боком пустая бутылка из-под коньяка. Теперь я уже все понимаю, что подумала бабушка. А тогда я была уверена, что она сердится из-за меня, из-за моих кос.
- Это что же вы вытворяете, простигосподи, - кричала бабушка. Совсем стыд утратили.
Из-за двери несся, по-прежнему, глупый смех.
Предвижу, что вы скажите. Об однополой любви между двумя женщинами в пуританское советское время мало кто слышал. И это правда. Я сама про это узнала только в классе в восьмом. Но моя бабуля была дамой непростой. Ее бурная молодость проходила на театральных подмостках. А там всяко бывало. Бабуля счастливо избежала комсомола только потому, что застала комсорга театра в недвусмысленной позе на главном бухгалтере того же театра. Неудивительно, что она подумала застав эту парочку в разобранном виде.
На следующий день мама проснулась со страшной мигренью. Бабушка с ней не разговаривала. Она молча взяла меня за руку и отвела парикмахеру. Пришла я оттуда в таком виде, что впору было спрашивать.
- Ребенок, ты кто, мальчик или девочка?
И еще бабушка вытащила из рамки, которая стояла на телевизоре, мамину фотографию, где она поет у рояля, и поставила фото нашего кота. Почему не мое? На меня она тоже обиделась, за косы. Меня справедливо обвинили в использовании бессознательного состояния моей мамы в корыстных целях. Бабуля дулась неделю. Обычно ее хватало только на пару часов, но тут… Пьяный дебош, остриженный ребенок, кровосмесительная связь с кузиной , оскверненное семейное гнездо …
Через неделю к нам в гости зашла соседка попить чайку. В разговоре, она то и дело запиналась и бросала тревожные взгляда на фото за бабушкиной спиной.
- Аня, что ты там увидела? – не выдержала моя бабушка.
- Муся, а кто это у тебя на фото?
- Как кто, Тимошка.
- Нет, Муся, там баба какая-то… страшная…
Бабушка оглянулась и… На черно-белом фото прижавшись к стене спиной стояла моя мама. Вместо глаз у нее на лице красовались разводы черной туши, на голове – буйный начес. На маме была надета дедова старая тельняшка из-под которой кокетливо выглядывала комбинация. Рукава тельника свисали почти до пола. А в руках мама сжимала мою плюшевую обезьяну в белом лифчике. Бедному животному и так досталось от меня, и вместо того, чтобы спокойно сидеть на диване, ее взяли поиграть две пьяные тети.
- Фу-фу-фу, - сказала бабушка. Хорошо, что эти малахольные только фотографировались, а не занимались чем-то похуже.
- Чем похуже? – спросила любопытная соседка.
- Да ничем, пустяки. Это Мила в роли, - сказала бабушка значительно.
- А-а, - разочарованно вздохнула соседка. Вот и в этот раз не узнала она ничего интересного.
Целую неделю мама сносила обвинение в содомии, сносила молча. Она знала, что ее час настанет. Месть ее была страшна. Она поистине была ужасна. На вопрос дружелюбных соседок, почему остригли Лиличку, такие чудесные косы у ребенка были. Мама ответила, что делать, вшей обнаружили… Бабушка всегда славилась своей аккуратностью и слыла непревзойденной хозяйкой. С мамой опять неделю не разговаривали… А проклятые косы отрасли мгновенно. К осени можно было уже скрутить две короткие фигушки и завязать ненавистные банты. Вот с этими бантами я и пошла во второй класс.
|
|
|
| |
