Сашка же наоборот совсем. Он всем рассказывал, что водитель для него профессия временная и вообще не профессия, потому что он с Шохиным продавал арабам красную ртуть, на них наехали за демпинг и теперь он у нас в водителях скрывается. А если кто про него расскажет, то ему враги дадут за это целый миллион долларов в чемодане и бочку варенья с печеньем, но таких гнусных людей Сашка еще не встречал и сам готов заплатить два миллиона, чтобы его не выдали. Сейчас, правда, у него с собой нет, но надо заехать в одно место и там забрать хоть десять, если удастся дверь открыть, заржавела потому что. Надо сказать, что люди мы хорошие: за два года Сашкиной работы у нас никто еще не польстился ни на доллары, ни на варенье и не выдал неприметного, сорокапятилетнего торговца красной ртутью.

В отличие от скрывающегося Сашки Семёныч слыл личностью известной, и даже, некоторое время, публичной. В молодости он был ужасным бабником, прознавшая о его похождениях жена подала на развод и, используя свое служебное положение корреспондента Литературки, тиснула о нем статью на целый разворот, где подробно описала чуждые советскому социалистическому строю буржуазные пороки развратного Семёныча. Статья несколько подпортила Семёнычу карьеру, не дав подняться выше руководителя группы, закрепила за ним пожизненную славу ловеласа и донжуана, а от девок отбоя не стало совсем. Я сказал ужасным? Оговорился. Бабником он был вполне симпатичным и даже к своим шестидесяти трем имел внешность Бельмондо с его знаменитой улыбкой.

Вот с такими парнями, московской ночью я и выехал в город Брянск по казенной надобности. Семёныч спал на заднем сиденье, я боролся со сном на переднем. Проснулся от тишины и Сашкиного ворчания. Дорога не задалась: в предрассветном тумане мы пропустили нужный поворот и отмахали сотню километров в ненужную никому сторону. Вернулись, и вскоре уже ехали по Брянским лесам, знаменитым своими партизанами. Добравшись до Брянского ремонтно-механического завода, мы с Семёнычем оставили Сашку в машине и отправились по делам. Я ж и внимания не обратил на его слова: радиатор надо бы посмотреть - течет, наверное. А зря. За два часа нашего отсутствия, на небольшом пустыре рядом с проходной, Сашка разобрал пол машины. Грея лудильный молоток, шипела паяльная лампа.

- Твою мать, - только и сумел сказать вежливый Семёныч, - Саша. Похоже, нам придется уходить в партизаны на неделю.
- Не, Семёныч, - Сашка был полон оптимизма, - если вы мне поможете, через час тронемся.
Тронулись через два. Мы отъехали от Брянска не больше чем на двадцать километров, когда двигатель заглох, накашляв и начихав напоследок.
- Фильтр тонкой очистки забился, – уверенно ляпнул Сашка, останавливаясь на обочине, - сейчас мы его уберем, а потом купим.
Сашка полез под капот, вытянул оттуда пластиковую коробочку фильтра, посмотрел на просвет.

- Совсем забился, ага, - заявил Сашка, нифига не увидев, и соединил трубки напрямую, - можно ехать, - он закрыл капот.
На этот раз двигатель закашлялся и заглох через пятнадцать километров.
- Бензонасос, - Сашкино заявление прозвучало еще уверенней, - перегрелся.

- Сейчас мы его уберем, а потом купим, - Сашкиным тоном съехидничал Семёныч с заднего сидения.
Насос был обмотан мокрой тряпкой для охлаждения, и мы поехали дальше. Через десяток километров встали снова.
- Клапаны в насосе «не того», - Сашкина уверенность была непоколебима, - надо разбирать.
- Сейчас мы его разберем, а потом новый купим, - снова удивил своим оптимизмом Семёныч.
Сашка разбирал насос, я подавал отвертки и ключи, а Семёныч руководил и топтался чуть позади нас на самом краю обочины.
- Ну кто так делает, по-другому же надо, – очередной раз сказал Семёныч и сделал шаг назад. Его голос неожиданно прервался: Семёныч ушел под откос подобно фашистскому эшелону – не редкий случай в тех краях.
- Семёныч, ты, что в партизаны решил с горки отъехать, или просто поскользнулся? – Спросил Сашка, и мы полезли вытаскивать Семёныча из кювета.

Вскорости мы собрали насос, не обнаружив в нем никаких отклонений от нормы, и поехали дальше. И через десять километров встали.
- Ну точно клапаны, - Сашка снова полез разбирать бензонасос.
- Я же говорил, что клапаны, - подтвердил он свое предположение, когда силуминовый шток клапана отскочил от головки, - надо новый покупать.
- Вообще-то, про "новый покупать" это я говорил, - Семёныч безуспешно пытался оттереть травяные следы своей партизанщины с джинсовой куртки.

Мы поймали попутку, и Сашка отправился за бензонасосом. Часа через три он вернулся с покупкой. Магазин автозапчастей на наше счастье был недалеко. Стемнело, кое-как поставив бенсонасос на место, мы решили переночевать на дороге: недалеко виднелся пост ГАИ, возле него горел фонарь, создавая некоторый уют.
Утром тронулись. И заглохли через пятнадцать километров.

- Бензопровод засорился, - очередная Сашкина мысль была высказана не менее уверенно, чем все остальные, - надо продуть.
После продувки мы проехали целых двадцать километров. С пятого раза продувка бензопровода вошла в привычку и была слаженно отработана до мелочей: Сашка открывал капот и снимал трубку с бензонасоса, Семёныч открывал лючок и отвинчивал крышку бензобака, я доставал ручной насос и пятью-шестью качками продувал трубки.

Сколько раз мы останавливались до Москвы, считайте сами: продувки хватало на двадцать километров. Засорился не бензопровод. Оказалось, что во время последней заправки в бензобак попала грязь в таком количестве, что осаживаясь на сеточном заборном фильтре, она плотно перекрывала доступ горючего наружу.

В Москву мы въехали вечером. Было еще светло, и мы остановились на стоянке такси около метро Варшавская. Сашка скомандовал продувку, и мы высыпали из машины. Нашей скорости и слаженности завидовали лучшие подразделения антитеррора, а их командиры нервно грызли ногти. Свободные таксисты смотрели на нас, открыв рот. Мы уже садились в машину, когда ближайший, ошарашенный происходящим, автовладелец задал вполне ожидаемый вопрос: чего это вы там накачиваете?

- Экспериментальный Москвич, мужик, - Ответил Сашка своим уверенным голосов, в котором звучала сама искренность, - на пневмоприводе. Компрессор поломался, приходится вручную качать. Двадцать качков насоса – на двадцать километров.
И мы уехали, оставив мужика переваривать идею первого гибридного, пневмобензинового привода.