Когда Мишаня проходил мимо животных своего третьего курса, в спину иглами впивалось обязательное смешливое фырканье. Он ёжился и ускорял шаги, а животные сосали сигареты и скалили здоровые зубы, наверняка прохаживаясь по поводу его мешковатых штанцов со стрелками, бледного личика с мелкими, неправильными чертами и ещё Бог знает чего. При желании, осмеять в нём можно было многое, а посмеяться у животных стояло на первом месте, вытесняя не только учёбу, но даже естественные человеческие потребности в пище и сне. Общага вечно кипела смехом. Хохотала в дыму лестничных площадок, ржала на облупленных кухнях этажей и сдавленно хихикала под шевелящимися ночью одеялами. Смеялись даже без повода, а уж над ботаном Мишаней сам Парацельс смеяться велел.
Пацаны ещё ничего. Они Мишаню не обижали, относились снисходительно, с сочувствием, разве что в конце недели забирали на закусь его яичницу, да на сессиях эксплуатировали. Но от животных он с первого же дня пребывания в универе претерпевал страшно, и привыкнуть к этому не получалось.

- Пошло уродище, - фыркнула высокая, дорого одетая Катя, глубоко затягиваясь и выпуская дым через ноздри. – Сейчас оглянется и втянет голову в плечи, как черепаха.
И Мишаня, к превеликой потехе, в самом деле оглянулся на девчонок, вызвав новый взрыв смеха.
- А мне его жалко, - с привычным мягким своим акцентом сказала черноглазая Гайола и вздохнула.
- Чего его жалеть? Закончит на отлично и поедет в свои Залуповку, колхозникам протезы ставить, - нараспев протянула Оксана, вальяжная и ярко накрашенная девица. – Найдут ему родители рябую, кривоногую доярку, женят, и станет он плодить себе подобных.
- Как по мне, то я таким уродам запрещала бы жениться, - добавила Катя. – И так нация вырождается.
- Он умный, - возразила Гайола и улыбнулась полным, чувственным ртом.
- Это вам, латиносам, умные нужны, они в латинских пенатах редкость, - презрительно бросила Катя. – Пусть урод, лишь бы с головой вместо обычной кочерыжки.
- Он, наверное, до сих пор девственник, - заметила Гайола.
- Вот и пожалей его по-женски, - съязвила Оксана и потушила сигарету в консервной баночке. Матово блеснули ровные длинные ногти.
Катя смерила подруг высокомерным взглядом и вдруг прищурилась. В её больших серых глазах зачалась какая-то мысль, закопошилась мышью, созрела колосом и родилась словами:
- Ксень, ты ещё хочешь мои серёжки?
- На что поменяешь? – быстро спросила Оксана.
- Так подарю, Гайка свидетель. Если ты с Мишаней переспишь.
- Да ты что?! С этим уродом?!
- Подари мне, - сказала Гайола. – Я пересплю с Мишаней. Он умный.
- Ты смуглая, тебе золото не к лицу, - отрезала Катя. Ей очень хотелось унизить Оксану. – Думай, Ксень. Лишишь Мишаню невинности – серьги твои будут. Ты таких нигде не купишь, сама знаешь. Эксклюзив, штучная работа.
Оксана закурила новую сигарету, стала думать и морщить гладкий лоб.
- Да ну тебя, вместе с твоими серьгами, - в конце концов сказала она. – Не смогу я под ботана горбатого лечь.
- А чего тебе не мочь? Ты не парень, ничего не упадёт. Ноги раздвинуть да потерпеть. Недолго. Наверняка, тык-тык и брык, - Катя мило улыбнулась. Глаза у неё были большими, светлыми, выражение лица какое-то наивное, почти детское. – Короче, смотри сама.
Оксана осталась на лестничной площадке докуривать, а Катя с Гайолой ушли в комнату. Мимо, вверх по лестнице, пронёсся одногруппник.
- Привет, Ксюха! – весело бросил он.
- Тык-тык и брык, - задумчиво ответила Оксана.

Она подкараулила Мишаню после пар и, осторожно оглянувшись по сторонам, пошла рядом. Уродец вздрогнул и стал идти быстрее, видно было, что он сильно испугался, Оксане даже неловко стало.
- Да постой ты, Мишаня, - ласково сказала она. – У меня к тебе деловой вопрос.
Миша съёжился и затравленно оглянулся на Оксану.
- Секса хочешь? – спросила та и в зародыше погубила дело.
Маленькие глазки прыщавого ботана выразили ужас и недоверие, затем понимание и какую-то жалость, а потом Мишаня сорвался с места и быстро пошёл, далеко выбрасывая колени и топорща вислые штанцы.
- Фу ты, господи! – выдохнула Оксана и бросилась следом. – Мишаня, ты меня неправильно понял…
Ботан ожесточённо молчал в ответ.
- Я пошутила, Мишаня, да не беги ты так!
Мишаня ещё прибавил ходу, и ей пришлось отстать.
Все следующие дни он шарахался от Оксаны затравленной крысой, а по лестнице, мимо курилки, поднимался бегом, по-птичьи вжав голову в плечи. Только отступать она не собиралась, к желанию бесплатно получить Катькины серьги подключился охотничий азарт. Оксана продолжала травлю раненного неосторожной фразой ботана, испытывая нечто сродни чувству охотника, бегущего по кровавому следу на белом снегу.
Она бросала томные, пристальные взгляды, слащаво вздыхала, «случайно» встречая ботана в коридорах универа, сверлила его бирюзовыми линзами из-под накрашенных ресниц на лекциях, но ничего не получалось. Уродец только глубже вжимал набитую мозгами голову в сутулые плечи, сдавленно кашлял и серой мышью ускользал из её нежных по-кошачьи рук. Вместе с ним ускользало пари, неизвестное сокурсникам, умилявшимся Оксаниной извращённой влюблённости.
Староста параллельной группы предложил делать ставки.
Большинство ставило на ботана, отчего Оксана бесилась. Соседи Мишани по комнате поставили по сто рублей и принялись его стеречь, а физрук - пятьдесят баксов и пригрозил ботану тяжёлыми физическими увечьями в том случае, если потеряет деньги.
Девушки, уверенные в несомненной привлекательности своего пола, ставили на Оксану и давали ей носить самые классные шмотки, которые, впрочем, ничем в деле совращения ботана не помогали. Катя и Гайка ухмылялись, одна ехидно, вторая сочувственно.
От угроз и постоянных издёвок Мишаня ошалел и по ночам оплакивал свою никчемную жизнь, пропитывая слезами подушку и сжимая зубами уголок заштопанной наволочки, чтоб не разбудить соседей рыданьями. Правда, учёбу он не бросал, предметы по-прежнему давались легко, наука сама лезла в голову и оседала в извилинах.

Случай подобраться к Мишане выпал во время футбольного матча с политехом. Оксана дождалась, пока его соседи по комнате, повязанные шарфами цвета универа, с галдёжем выкатились из дверей общаги, и решительно толкнула дверь.
Мишаня, в блестящих спортивках, лежал на кровати и читал книжку.
При виде Оксаны, стоящей на пороге в коротком топике и лиловой мини-юбке, он стал бледным, словно собственную смерть увидел, и резко сел.
- Послушай, Миша, - ласково начала Оксана, вытягивая вперёд руки, чтобы показать, что пришла без оружия и никакой угрозы не несёт. – Ты мне давно нравишься, мы взрослые люди…
- Не подходи! – взвизгнул ботан и закрылся подушкой, служившей всё последнее время хранительницей горьких тайн. – Я буду драться!
Оксана нерешительно остановилась. Драки она не предусмотрела, и теперь ей стало немного страшно. Ботан – не ботан, а всё же парень, ещё фингал набьёт…
- Ты думал, что я издеваюсь? - осторожно спросила она и сделала шаг к кровати.
- Да уйди ты отсюда! – крикнул Мишаня с ужасом и замер, сжавшись в комок, как птица перед гадюкой.
- Ни за что.
Они смотрели друг на друга настороженно и с подозрением. Вдруг ботан багрово покраснел, и Оксана опомнилась. Она подскочила к кровати, вцепилась в подушку ногтями и стала тянуть. Миша отшвырнул подушку и попытался проскочить мимо хищницы, пришедшей за его душой и жизнью, но Оксана поймала его за торчащий, смешной локоть и дёрнула на себя. Ботан рванулся прочь, не удержался и упал на пол, громко стукнувшись костлявыми коленками, Оксана рухнула следом. Они толкались, визжали и боролись минут десять, а потом Мишаня как-то обмяк и снова замер.
Растрёпанная, мокрая от пота Оксана торжествующе уселась на нём и потянула через голову топик. Тяжёлая, натуральная грудь с торчащими тёмными сосками закачалась над ошарашенным лицом ботана, он судорожно сглотнул и снова стал смертельно-бледным.
- Ты чего? – с тревогой спросила Оксана.
- Ничего, - еле слышно шепнул Мишаня, протянул дрожащую руку и прикоснулся к её шее, на секунду задержался, и накрыл ладонью женскую грудь.
На лбу у него выступили капли пота, было видно, что ботану физически плохо. Оксана внимательно посмотрела на него – бежать жертва не собиралась, да и, кажется, физически не могла. Она привстала с побеждённого Мишани, схватила его за спортивки и сдёрнула их вниз, вместе с синими семейными трусами.
Зрелище, открывшееся её глазам, было поистине невероятным. У маленького, хрупкого, сутулого ботана под растянутыми спортивками пряталось тридцать рабочих сантиметров длины и сантиметров шесть ширины. Представший взорам орган был бы безумно красив и эстетичен, если бы не его дикие размеры. Оксана присвистнула и робко потянулась за топиком, но Мишаня неожиданно уверенно взял её за руку и положил себе на промежность, а потом сел, и крепко поцеловал совершенно обалдевшую хищницу в растерянный рот.
- Миша, подожди… - быстро сказала она, задыхаясь. - Да постой ты! Миша, я пошути…
Договорить он не дал.
Если бы вечно ржущая общага не ушла на футбол, она наверняка сбежалась бы на крики. Мишанина неопытность компенсировалась небывалым темпераментом, который стеснительный ботан долго и тщательно прятал вместе со своим поразительным мужским достоинством. Оксана забыла, зачем и с какой целью она пришла в его комнату. Надежда на «тык-тык и брык» растворилась сахаром в жидком столовском чае из пакетика – у ботана случился «сухостой». Несмотря на все ухищрения, к которым прибегала девица, дело никак не двигалось к логическому завершению.
Так больно и так классно Оксане никогда ещё не было. Она выла, орала, верещала, визжала и вопила как резаная. Она трижды увидела звездопад, хотя до этого никогда не подозревала себя в мультиоргазмичности. От второго раза её начало трясти, как в припадке эпилепсии, а после третьего она перестала кричать и чувствовать всю нижнюю половину туловища, поэтому просто лежала, как мокрая тряпка, не замечая, что колотится виском о ножку кровати, и только хрипло постанывала в такт. Оксана не заметила даже прихода с футбольного матча соседей по комнате, зато соседи всё заметили и так офонарели, что забыли рассердиться на Мишаню за проигранную ставку.
Поздно ночью Оксана, широко расставляя негнущиеся ноги, с дурацкой блаженной улыбкой на лице приплелась в свою комнату. Её встретили две пары внимательных глаз.
- Ну что, серёжки твои! Переспала ведь с уродом! – нараспев сказала Катя и уничижительно улыбнулась.
- Да пошла ты со своими серёжками вместе! – победно бросила Оксана. – Там тако-о-ой мужик! У тебя такого не было и не будет. И, да, только попробуйте кто-нибудь к нему подкатиться – кислотой оболью.
Она упала на кровать и моментально вырубилась.

А для Мишани начались теперь по-настоящему тяжёлые дни.
- Здравствуй, Мишенька!
- Привет, Михасик! – льстиво звали его из женских комнат.
- Заходи, солнышко, чайку попьём! Может, ты кушать хочешь? У нас пельменьчики, заходи, лапочка!

Доверчивый ботан заходил на пельмени, уходил под утро и скоро стал знаменит на весь универ. Пацаны по приколу раздели его после физры и померили линейкой. Оксана рвала и метала, обливаясь слезами, караулила под универом и закатывала безобразные сцены соседкам по общаге. Мерзкие бабы визжали и дрались, как кошки, попутно подстраивая друг другу гадости – пересаливали пишу, подливали чернил в стиралку и по всякому поводу стучали коменданту общежития.
Ночью то одна, то другая крысой шкреблась под дверями и долго, по-коровьи, вздыхала. Мишанины соседи по комнате сперва завидовали чёрной завистью небывалому успеху секс-террориста, а затем приспособились под угрозой физической расправы сдавать его в аренду за хавку. Почасово Мишаня стоил две банки консервов и батон. За ночь брали палку хорошей колбасы, бутылку водки и два литра пива.
Ботан всё терпел, но ещё больше похудел и каждый раз чуть не падал в обморок в момент наступления эрекции – вся кровь приливала к его тридцати сантиметрам, покидая другие жизненно-важные органы.
Днём теперь Мишаня спал – либо на лекциях, либо просто забивал на универ и закрывался изнутри на ключ. Учёба сошла на нет, за Мишаней потянулись длинные хвосты из пересдач и недочётов, в конце концов его вызвали в кабинет замдекана по учебной работе.
- Ну и что с вами творится, Ухватов? – устало спросила грузная, солидная Наталья Маркова, хмуро глядя на Мишаню из-под очков. – Вы же были лучшим студентом курса. Может у вас какие-то проблемы, а? Наркотики?
Мишаня по привычке черепашьим манером вжал голову в плечи и стал смотреть в угол, на кривую вазу с покрученной сухой веткой и на шкаф, забитый папками.
- Сколько раз куратор вашей группы с вами разговаривал? Сколько ходил, за вас просил преподавателей? И к чему всё это, скажите на милость?
По вазе хаотично ползала маленькая, обречённая гусеница, невесть как попавшая в этот мрачный кабинет.
- Честное слово, вы меня разочаровали, - неумолимо бубнила замдекана. - Я всегда думала, что вы умный парень, а не какой-нибудь там рас… разгильдяй. Даже не знаю, что можно сделать в вашей ситуации с таким количеством пропусков и хвостов. Пишите заявление на академотпуск, а то и вовсе...
Мишаня, испуганный с первой минуты беседы, совсем похолодел, сердце запрыгало и осело где-то в животе. Вылететь из универа с позором, без диплома и профессии вернуться к родителям в село было страшным наказанием за потерю невинности, хуже этого, пожалуй, ничего быть не могло. Он поднял голову и молча посмотрел на жёлтую, растянутую кофту Натальи Марковны, её три подбородка и очки, торчащие среди мясистых, вислых щёк.
- Не надо меня выгонять, - тихо сказал он и побледнел.
- А что вы можете предложить? – брезгливо хмыкнула замдекана.
Мишаня глубоко вздохнул, оглянулся на дверь и расстегнул свои штанцы с мятой стрелкой и растянутыми коленями.

Весенний хулиганистый ветер пробирался под старую болоньевую курточку, щекотал под мышками неприятно и зло. Миша поёжился и втянул голову в плечи. На крыльце хихикала стайка девушек, при виде ботана смех затих.
- Привет, Мишенька! – нараспев протянула экзотичная, смуглая Гайола.
- Мишка привет!
- Привет, солнышко!
- Мишка?
Возле двери общаги ярким пятном мелькнуло и куда-то пропало взвинченное лицо Оксаны.
«Животные, тупые животные»! – с привычным отвращением подумал Миша, цинично улыбнулся и опустил руку в карман и пошелестел разрешением на пересдачу.